Приключения студентов [Том I] - Сергей Минцлов

выходило и умолк и он; приторно пахло спиртом.

А под черным изломом горного гребня, будто кучка больших звезд, ярко светились окна замка: там шло пиршество с прибывшими гостями.

ГЛАВА XIV

Солнечные часы над воротами гостиницы показывали пять, когда Марк вышел из шалаша.

Кругом царил всеобщий мертвый сон; в лесу чирикали и перекликались птички. За безмолвным зданием гостиницы, все повышаясь, темнела горная грива; в конце ее к скале приткнулось заночевавшее облачко; на нем, словно игрушка на белом блюде, пылал в пурпуре первых солнечных лучей замок.

Марк обогнул площадь и, пройдя немного лесом, завидел в просвете синий клочок реки; дорога пологими петлями спадала в обрыв.

Марк спустился к самой воде. Перейти вброд на другой берег было уже возможно; глубина доходила всего до колена и речка быстро неслась между известковыми скалами; за нею тянулись холмы, заросшие густым лиственным лесом; солнца снизу видно не было; небо еще казалось серым и только на середине его начало синеть и шириться небольшое пятно.

Марк выкупался, несмотря на холод, и направился обратно.

Когда он показался на горе, табор уже шевелился; вид у большинства подымавшихся был сердитый и заспанный; все поеживались, откашливались и неизвестно кого поругивали.

Весть о том, что река вошла в свои обычные пределы, обрадовала Луиджи.

— Если так, мы послезавтра в Италии будем!.. — сказал он. — Надо, братцы, поторапливаться, чтобы раньше всех уйти!.. Первыми быть всегда выгодно!

Путники закусили и, оседлав и навьючив ослика, тронулись в путь. На середине площади им навстречу попался бородатый лохмач, с которым накануне беседовал Луиджи. Знакомцы весело покивали друг другу головами; лохмач при этом не без гордости указал пальцем на свою грудь: на ней чернела небольшая доска с белой надписью.

Марк глянул на него и на простодушном лице его написалось изумление.

— Это ты сделал ему надпись?… — спросил он, когда обладатель чудодейственной доски–кормилицы разминулся с ними.

— Я!.. — самодовольно ответил Луиджи. — А что, хороша?…

— Да ты что же ему надписал то?

— Что следовало: «Сукин сын и жулик». Я, брат, человек справедливый: за десять кватрони подкупить себя не дам! За полсотни — дело другое — иная надпись была бы!

— А если кто–нибудь прочтет и ему скажет, тогда что?

— Да кому прочесть–то? Я сам видал, как герцоги и епископы письма вверх ногами держали и «читали». Да еще головами помахивали, глубокомысленные лошади! Дурачье крутом!.. А мы свет разливаем, понимаешь?..

Марк не отозвался. Все слышанное и виденное им за такой короткий промежуток времени — такое простое и понятное для Луиджи и Яна — никак не могло уместиться в голове его.

Минуло еще два дня пути и после нескольких, почти подоблачных, крутых и каменистых перевалов перед путниками засинели мягко очерченные горы, все спадавшие по направлению к горизонту.

— Италия!!. — восторженно воскликнул Луиджи и остановился. — Смотрите — вот она… — совсем другой вид, другие леса! И небо особенное — видите, какая синева?

Марк и Ян обвели его взглядом, но разницы в немецком и итальянском небе не нашли.

— А вон внизу река изгибается!.. — продолжал Луиджи. — Там чудеснейшая долина и среди нее знаменитый монастырь стоить: «Живоносным источником» называется. Какое там вино!!. — Он как бы в истоме зажмурил глаза и покрутил головой. — Воистину живоносное!

Начался спуск. Радостное возбуждение, охватившее Луиджи, передалось и его спутникам; они принялись так быстро шагать, что маленький ростом неаполитанец, подгонявший к тому же ослика, наконец взмолился.

— Да тише идите вы, нечистые духи?!.. — закричал он.

— Что вас как ветром подхватило?.. На свиданье, что ли, спешите?

Марк и Ян опомнились и все пошли позади ослика.

С каждым поворотом дороги простор долины развертывался все более и более; показались возделанные поля, зачернели полоски пашни; с полугоры открылся монастырь,

— целый городок, защищенный стенами и башнями. С трех сторон его обтекала круто изогнувшаяся, широкая река; из–за зубцов стены устремлялся к небу острый и длинный шпиль большой церкви и крутая кровля из серых плит; все строения были белого цвета.

Первым обратил на это внимание Марк.

— Немцы строят здания из кирпича… — пояснил Луиджи, — а мы из известняка; у нас его везде много!.. Говорят, будто здесь Святая Дева явилась кому–то из немецких королей — этих имен и вдвоем не выговоришь — и запретила ему идти с войсками на Рим! А на месте ее появления из- под земли забил целебный источник!..

Близ входа в монастырь, как бы мост, тянулись в два ряда гостиницы, тоже походившие на крепостцы; обитателей в них было множество — чуть не изо всех окон выглядывали головы.

Наши путники заняли коморку под самой крышей, пообедали и отправились в монастырь.

Тяжелые, окованные железом, ворота стояли распахнутыми; двумя тесными кучами сидели около них оборванные нищие и калеки.

Чуть не весь обширный, вымощенный плитняком двор закрывал, как навес, необычайно раскидистый и узластый, но невысокий дуб, обхватов пяти. Близ приземистого черного ствола его с груды булыжников белым видением смотрела статуя Божьей матери с младенцем Христом на руках. Из–под ног ее выбивался родник. Ниже ее, у воды, на широкой деревянной скамье сидел, олицетворяя землю при небе, толстенный, пучеглазый, бритый монах, необыкновенно походивший на черноглазую, дебелую кормилицу; в жирной руке он держал колокольчик и нет–нет встряхивал его и серебристый звон сыпался по всему двору.

— Прикладывайтесь к следу Богородицы!.. — подшле- пывая пухлыми губами, нараспев возглашал толстяк. — Жертвуйте для Матери Божьей… Ах ты свинья, свинья… — огорченно добавил он, закачав круглой головой и обращаясь к одному из богомольцев, очень походившему на него размерами, — намусолил святыню на солид, а даешь кват- рони?.. э-эх, совесть–то у тебя собаки сели!!..

Получивший замечание опасливо оглянулся и поспешил скрыться.

Трое наших путников приложились к углублению в булыжине — «следу Богородицы», по объяснению монаха, напились святой воды из источника — холодной и вкусной — и только что направились в церковь — в воротах появилось несколько носилок с лежавшими на них больными; за ними валом валил большею частью простой люд; часть его была с обвязанными головами и руками, иные еле брели с помощью костылей или товарищей. Несколько обнаженных до пояса человек с ожесточением хлестали себя через плечо ремнями; спины их были исполосованы багровыми рубцами. Все направлялись к статуе; и больные и здоровые распростирались на земле крестами; из церкви вынесли накрытый полотняной скатертью небольшой столик–алтарь; появились в белых кружевных ризах двое низеньких старичков–патеров и зазвучали слова мессы. Среди сплошь устлавших землю тел стали слышаться выкрики; они усиливались, делались возбужденнее; патеры взяли по кропилу и, сопровождаемые мальчиками в красных одеждах, несшими миски с водой из родника, стали обходить и кропить лежавших.